Не моя женщина. Командировочный роман - Владимир Янковский

Последний раз мы виделись с Алексеем Денисовичем в Москве, в 1989 году. Я приехал туда по своим историческим делам, на какой-то очередной симпозиум. Вечером в гостиничном номере раздался стук в дверь. На пороге стоял Совенко – поседевший, но по-прежнему кряжистый с характерной военной выправкой. Я удивился, как Алексей Денисович смог меня найти, ведь о своем приезде я не сообщал ему, да и честно говоря, переписка матери с Совенко угасла где-то в конце 1970-х годов. Весь вечер и всю короткую июньскую ночь мы проговорили с Алексеем Денисовичем за бутылкой традиционного молдавского «Белого аиста» – этот коньяк был любимым напитком большинства советской интеллигенции тех лет. Тогда, 37-летний, я узнал удивительную историю человека, с которым познакомился четверть века назад.

Семнадцатилетним парнишкой, прибавив себе год, Алексей Совенко оказался на фронте. Он очень любил технику, виртуозно водил легковушки – отец, возивший директора крупного завода на Днепропетровщине, откуда родом и был Совенко, научил сына мастерскому вождению автомашин и мотоциклов. В войну Алексей возил военное начальство – командира полка, дивизии, а в 1942-м он приглянулся самому Хрущеву. Оставшиеся годы войны Совенко был личным водителем Никиты Сергеевича. Тот сыграл значительную роль в становлении Совенко. После парада Победы юного лейтенанта отправили учиться в одну из спецшкол МГБ – так тогда называли будущий всемогущий КГБ – Комитет Государственной Безопасности. Окончив ее, старший лейтенант Совенко продолжал работать у Хрущева, в его охране, быстро пройдя путь от рядового сотрудника до заместителя начальника охраны Первого секретаря ЦК КПСС и Председателя Правительства СССР. Вот почему и пограничный патруль на алуштинском пляже, и милиция в аэропорту Симферополя беспрепятственно пропускали Совенко – корочки полковника КГБ СССР действовали тогда магически, словно волшебная палочка. В свой летний приезд 1969-го года к нам в Ташкент Совенко был уже генерал-майором и начальником охраны теперь уже опального бывшего советского лидера. Алексей Денисович мечтал устроить меня в училище КГБ, утверждая, что из меня вышел бы неплохой аналитик – умные головы КГБ были нужны всегда. Но не судьба, как говорится…

В том московском разговоре я деликатно затронул взаимоотношения матери и Совенко. Алексей Денисович честно признался мне, уже взрослому мужику, что Наталью Михайловну он очень любил, но был не свободен в 1960-е годы – его жена стала инвалидом в результате автомобильной катастрофы, в которую попала, пока Совенко был с Хрущевым в очередной зарубежной поездке. Она могла передвигаться только с помощью костылей и предпочитала одна, без мужа или кого-то из двоих сыновей, из дома не выходить.

– Я не мог ее бросить, понимаешь, Санька! – Совенко, несмотря на изрядную дозу выпитого коньяка, говорил удивительно ясно. – Лучшие годы с ней, двое пацанов, старший – твой ровесник, я же не сволочь какая-нибудь, чтобы жену в таком состоянии оставить. Да и мальчишки меня не простили бы…

Третий поклонник ворвался в материнскую жизнь апрельским вечером 1966 года. Матери в ту пору было полных 36 лет. Она с подругой студенческой поры стояла на трамвайной остановке у театра имени Навои. Выглядела мама в ту пору гораздо моложе своих лет. К девушкам подошли два офицера и поинтересовались, каким трамваем лучше всего добраться до гостиницы КЭЧ. Транспорта долго не было, женщины предложили пройтись пешком. Домой мама вернулась далеко за полночь. Я не спал, переживая, не случилось ли что с мамой.

На рассвете – 26 апреля – грянуло знаменитое ташкентское землетрясение. Геннадий Григорьевич Васин – так звали молодого капитана, ровесника Гагарина, 1934 года рождения, был офицером-железнодорожником, комендантом одной из узловых станций на Среднеазиатской железной дороге. По роду службы капитан часто приезжал в командировки в Ташкент. Первый год нашего знакомства он еще как-то стеснялся меня, ночевал в военной гостинице, благо она была в десяти минутах ходьбы от нашего дома. Потом, заявив мне однажды «Я люблю твою мать», стесняться перестал и в каждый свой приезд в Ташкент останавливался у нас.

Геннадий Григорьевич запомнился мне громаднейшей эрудицией и аккуратностью. Он учился в Москве, в Академии военных сообщений, о службе ничего не говорил, но его эрудиция проявлялась во всем. Мать, профессиональный филолог, проигрывала офицеру-железнодорожнику в «Балду» – интеллектуальную игру, которой нас научил он. Играть в «Балду» могут минимум два человека. Мы обычно играли втроем – так интересней. Первый ставил на листе бумаги любую букву, второй игрок слева или справа от первой буквы приписывал другую, задумывая свое слово – существительное в именительном падеже единственного числа. Имена собственные запрещались. Главной задачей любого игрока являлась заставить закончить слово других. Закончивший слово получал первую букву в пятибуквенном существительном «Балда» и начинал новый кон игры. Пятый проигрыш означал, что на сегодняшний день балда – ты. Первым обычно проигрывал я, второй – мама. Побеждал всех капитан Васин.

Мама всегда возмущалась, откуда Геннадий Григорьевич взял то или иное слово. Но, проверяя его варианты в академическом словаре, всегда убеждалась, что прав Васин. Неизгладимое впечатление на меня, подростка, произвел не только интеллект Васина, но и его аккуратность. Под влиянием его примера я вот уже четыре с лишним десятилетия ежедневно сам стираю собственные носки, бреюсь даже по выходным или в отпуске, сам глажу свои рубашки и брюки.

Отношения мама и Васина бурно продолжались лет семь, до 1973-го года. Я успел вырасти, окончить школу, поступить в университет, начать работать, а они все встречались. Васин из капитана стал подполковником. Рост чинов после окончания академии неизбежно привел и к карьерному росту: Васина забрали из его пустынной туркменской тьмутаракани (таким мне казался его областной центр, где прежде служил Васин) в Ташкент, в аппарат отдела военных перевозок Управления Среднеазиатской железной дороги. Перевод Васина в Ташкент роковым образом сказался на их с матерью взаимоотношениях. Васин, конечно же, был женат. У него был сын, разумеется, младше меня – в 1966 году Васину было всего 32 года, а сыну лет восемь, не больше. Пока Васин служил в Туркмении и наведывался в Ташкент лишь эпизодически, ему легко было скрывать свою связь с посторонней женщиной. Сослуживец, бывший очевидцем их с мамой знакомства, вскоре перевелся на другую дорогу, поэтому никто из коллег, а потом и подчиненных Васина не знал о его ташкентской любовнице. Но переезд в Ташкент спутал все карты Васина. Жить на две семьи стало для Васина очень сложно. Как объяснить жене частые задержки на работе – только спецификой армейской службы? Но дома у Васина стоял телефон, на работе, конечно, тоже, и его супруга, Галина Леонидовна, в любой момент, вовремя не дождавшись мужа к ужину, могла позвонить ему на работу. Чтобы сослуживцы прикрывали Васина – поехал на товарную станцию, проверяет комендатуру станции пассажирской и т.д, мужская солидарность в своей изобретательности не знает границ, сослуживцам надо было рассказать про увлечение, а Васин не из болтливых. Сослаться на плохо работающий транспорт тоже невозможно – Васин ездил на работу на своем «Запорожце».

В итоге через пару месяцев ташкентской жизни жена Васина догадалась о существовании соперницы – женщины как-то интуитивно чувствуют это, и поступила мудро: узнав, что соперница старше мужа на пять лет, а ее самой и вовсе на десять, в год их переезда в Ташкент Галине Леонидовне едва исполнилось 34, она без всяких скандалов, уверенная в порядочности мужа, просто-напросто забеременела, и через положенные девять месяцев родила великолепную девочку Ольгу.

Матери везло на порядочных офицеров, точнее, везло их законным женам, а не матери. Гена – так его называл даже я, разумеется, за глаза, не смог оставить беременную жену, а потом и кормящую мать. Мама страшно переживала этот разрыв. Умом она понимала Васина, но сердцем… Что только мать не предпринимала: и ждала его после работы у Управления дороги, и звонила на работу, а однажды, как разведчица, зная домашний адрес Васиных, даже проникла к ним в квартиру под прикрытием обхода микроучастка – это когда учителя из соседней школы обходят близлежащие дома и переписывают всех несовершеннолетних – от младенцев до студентов.

Вылазка во «вражеский тыл» окончательно убедила мать в бесперспективности ее борьбы – десять лет разницы для женщин – пропасть. Мама как-то сразу сникла, состарилась. Ее можно понять. Геночку мама просто боготворила. Он весьма нежно относился и к ней, и ко мне. Васин не стеснялся навещать мать в больнице – и все медсестры и больные в палате ахали: какой у вас удивительно заботливый муж. Однажды, не минуты не сомневаясь, Геннадий Григорьевич отправился вместе со мной навещать попавшую в больницу мою девушку, а та в следующий вечер честно призналась мне: «Сашенька, я влюбилась в Твоего отчима! Бросишь меня – соблазню Геннадия Григорьевича, мужики падки на молоденьких девчонок».